Зыковы - Страница 8

С о ф ь я (холодно). Вы думаете?

X е в е р н. О, я уверен! Поздние браки в России всегда неудачное дело. Когда человек торопится домой - дело теряет. От этой торопливости могут пострадать интересы третьих лиц.

С о ф ь я. Мои, например...

X е в е р н. И ваши. А также - мои...

(Вышел Михаил, молча поздоровался с Хеверном, налил стакан вина, сел на верхней ступени, рассматривает вино на свет. Хеверн смотрит на него сверху вниз, Софья курит и следит за ним.)

Х е в е р н. Утром ловили окуней, Миша?

М и х а и л. Ловил.

Х е в е р н. И - что же?

М и х а и л. Поймал.

Х е в е р н. Много?

М и х а и л. Одного.

Х е в е р н. Большой?

М и х а и л. Около фунта...

Х е в е р н. Очень плохо! Ничто не берёт так много время, как ловля рыб. (Софье.) Вчера я разговаривал с вашим предводителем дворян - это очень странное лицо!

С о ф ь я. Да? Почему же?

Х е в е р н. Очень! Бывал в Европе, интересуется искусством, посетил музеи - и ни однажды не был в рейхстаге! Он не понимает, что социализм явление историческое, и смеётся над тем, что нужно изучать. Один голый инстинкт собственника-индивидуалиста не может победить социализм, - чтоб успешно бороться, нужно знать врага, - так!

С о ф ь я (задумчиво). Я - тоже не интересуюсь социализмом.

Х е в е р н. О, для женщины это необязательно! Да, странный человек предводитель... Он так... с яростью говорил о честных заслугах дворян перед Россией - очень красиво! Но, если ему предложить две с половиной тысячи рублей, - он без усилия покривит себе душу...

С о ф ь я (смеясь). Почему именно две с половиной?

Х е в е р н. Так, для примера...

С о ф ь я. Вы предлагали?

Х е в е р н (строго). Н-но, зачем! (Михаилу.) Вы живёте дружелюбно с Павлой Николаевной, да?

М и х а и л. Она очень хороший человек - честный и добрый...

X е в е р н. Да? Это приятно. Но - многие русские, мне кажется, добры только по слабости характера?

М и х а и л. Не знаю... Вам - виднее.

(Из сада идут Антипа, Павла, порознь, оба притихшие. Все молчат, видя их.)

А н т и п а (ворчливо, угрюмо). Когда сердце не горит, а тлеет только - это, брат, ещё не жизнь... Ты погоди рассуждать...

П а в л а (устало). То вы говорите, что я глупая, то - не рассуждай...

А н т и п а (с досадой). Эх, да ты пойми - о разном говорю!.. (Увидал сына, выпрямился, строго спрашивает.) Ведомость готова?

М и х а и л. Нет ещё.

А н т и п а. Отчего? Ведь я сказал...

М и х а и л. Счета Чернораменской дачи не доставили мне...

А н т и п а. Как не доставили? Врёшь!

С о ф ь я. Счета у меня, не кричи! Их нужно проверить...

А н т и п а (входя на террасу). Ну, ты всегда заступаешься... где не надо! Проверить... что ж он сам - не может?

(Софья что-то строго шепчет ему, он мычит.)

X е в е р н (Павле). Как поживаете?

П а в л а. Благодарю вас, хорошо...

X е в е р н. Я очень рад.

П а в л а. Это вы - серьёзно?

X е в е р н. Что именно?

П а в л а. Вас серьёзно радует, когда людям хорошо?

X е в е р н (удивлён). О, конечно! Как же иначе? Несомненно. Когда всем хорошо вокруг меня - я выигрываю...

П а в л а. Как это просто и верно...

X е в е р н. О, я очень люблю всё простое, оно именно - верно!

А н т и п а (Хеверну). Идём план-то смотреть...

Х е в е р н. Пожалуйста...

А н т и п а. Иди-ка ты с нами, Михаил! Софья, купили мы лес-то у предводителя - знаешь?

С о ф ь я. Нет, не знаю...

А н т и п а (Хеверну). Ты что ж, не сказал компаньонке-то?

X е в е р н (хмурясь). Я был уверен...

С о ф ь я (брату). Сколько?

А н т и п а. Двадцать три...

С о ф ь я. Ты не хотел давать больше восемнадцати?

А н т и п а. Не хотел, а пришлось дать.

С о ф ь я. Почему же?

А н т и п а. Конкурент явился новый. После расскажу. Идёмте... Михаило - иди!

(Уходят. Хеверн идёт сзади. Софья, задумчиво покуривая, наблюдает за ним. Павла, прислонясь к перилам, стоит, опустя голову.)

С о ф ь я. Ты что грустишь?

П а в л а. Устала.

С о ф ь я. О чём беседовали?

П а в л а. Да... всё о том же... Он всё говорит, как любит меня... Я же знаю ведь это! А он - всё говорит, говорит...

С о ф ь я. Поди ко мне. Эх ты... птица!

П а в л а. Нет, право, ну - люблю, люблю... нельзя же всё об этом только!

С о ф ь я (грустно). Дитя моё, это очень худо, если нельзя говорить только об этом...

П а в л а. Да и все мужчины... Как он странно смотрит на тебя!

С о ф ь я. Кто?

П а в л а. Густав Егорович.

С о ф ь я. А! Он на всё так же смотрит. Хозяин.

П а в л а. Нравится он тебе?

С о ф ь я. Ничего, мужчина крепкий. С ним хорошо по железным дорогам ездить - нигде не опоздаешь...

П а в л а. Не понимаю. Это ты шутишь?

С о ф ь я. Многого ты, дружок, не понимаешь...

П а в л а (грустно). Да. Всё не так, как я думала...

С о ф ь я. Скажи ты мне - зачем ты вышла замуж за брата?

П а в л а. Я думала - иначе будет. Видишь ли - я очень боюсь всего... Всё чего-то жду... До двенадцати лет - отец пугал, потом - пять лет - в монастыре. Там тоже все в страхе живут; сначала боялись, что ограбят, - и тревожный год казаки стояли у нас и каждую ночь свистели все. Пьяные, песни поют. Монахинь - не уважали, и всё было нехорошо как-то. Все грешат против устава, злые все и друг друга боятся. Бога - тоже боятся, а не любят. Я и подумала: нужно мне встать под сильную руку - не проживу я одна как хочется...

С о ф ь я (задумчиво). Ты думала - Антипа сильный?

П а в л а. Он сам сказал. Мише - ничего не нужно, он чужой всем. А прежде сватались всё какие-то жадные...

С о ф ь я (лаская её). А я подумала о тебе плохо, Павля... Сначала, помнишь?

П а в л а. Да. Нет, я плохого не люблю, я боюсь его. Ты очень строго, бывало, смотрела на меня, и я от этого плакала в уголках... Хотелось подойти к тебе, сказать: я - не плохая, не жадная, - а смелости не хватило...